Луцкина: «Ни одна система, построенная на страхе, не может функционировать долго, потому что начинает пожирать саму себя»

После своего освобождения Ксения Луцкина провела в стране неполные полгода. По ее словам, ей было очень тяжело. «Это диктатура в действии, это страна страха повального», — говорит Ксения.

Она сравнивает жизнь в Беларуси с книгой Рыбакова «Дети Арбата. Страх»: «Когда все всего боятся, боятся сказать».

— Город вообще другой. Он пустой, по сравнению с тем, что было, — так Ксения характеризует Минск.

А вот таким она увидела свой район:

— Я живу на Якуба Коласа на пересечении с Сурганова. Ну это же святое, чтобы там четыре машины минимум вечером столкнулись.

Журналистка обращает внимание большое количество китайских машин, электромобилей.

— К ним недоступны запчасти. То есть человек купил машину, и у него полетел двигатель. Пять тысяч долларов стоит этот двигатель, и где его купить — загадка.

…Китайский автопром заполонил все дороги, там уже есть какие-то премиум-марки. Не могу их выговорить. Адский дизайн как из американского фильма 80-х годов «Мы из будущего».

По наблюдениям Ксении Луцкиной, молодежь одевается в стиле 90-х и не видна принадлежность к субкультуре.

— Они просто тусуются с вейпом в руке, в наушниках с телефоном.  …Получается, принадлежать к какой-то субкультуре сейчас — я для себя сделала вывод — это тоже опасно, как и кучковаться вокруг какой-то идеи. Ведь уже нация до такой степени обожжённая… Когда за любой лайк можно сесть в тюрьму. …И люди это понимают.

Я поняла, что во мне меньше страха, чем в других, потому что я уже там была, а люди, естественно, боятся там оказаться, потому что очень много всего прочитали за всё это время.

Ксения вспоминает, как стала свидетелем разговора молодежи, которая обсуждала 2020 год: «А что, он был?» По ее словам, молодые люди смеялись, говоря о политзеках.  

— Я говорю: вообще-то я тоже политзек. Четыре года провела в тюрьме, и сейчас мне здесь тоже невесело.

…Для многих страница перевёрнута, для кого-то она прикрыта, а кто-то просто живёт этой своей жизнью. Потому что на самом деле и в бытовом отношении непросто, санкции чувствуются. Ты заходишь в магазин — там вообще всё другое. И вот эти все марки: «Шаума» кириллицей — это дико выглядит.

На самом деле в Беларуси есть всё, просто вопрос — как достать. Можно достать новый айфон — просто постараться. Я считала, сидя в колонии, что нет ничего: санкции заработали — всё, до свидания.

Айкос ты не достанешь, например. С ним смешная история была. В СИЗО все курят в камерах, и сотрудники сначала курили айкос. И мы им говорим: ну почему нам нельзя, потому что не было бы такой задымленности. И один из контролеров сказал: вы что, будете такими же, как мы?

А потом они стоят и обсуждают, что курить им больше нечего, и они стали ходить с одноразовыми сигаретами. И я говорю: «Ну что, забрали у вас айкос. А знаете, почему? Потому что мы здесь».

Очень тяжелая страна, морально тяжело. Я так жить не смогу — притворяться, что ничего не было. Тут даже не вопрос того, что ко мне приходят, вопрос не в том, что меня контролирует милиция. Естественно, всё это есть.

Но в какой-то момент с контролем милицейским я поняла, что, спасибо вам большое, таким образом легче адаптируюсь, потому что раньше у меня было четыре проверки в день, сейчас у меня одна, и я туда хожу пешком. Я могу прогуляться в это время.

Вопрос в целом к таким людям, как я, с уголовным прошлым, не то, что с административным. Система всё делает, чтобы тебя оттуда выдавить, чтобы создать тебе невыносимые условия существования, в правовом отношении невыносимые, но при этом у тебя запрет на выезд.

По мнению журналистки, голоса из-за границы в Беларуси слышны, но всё меньше: «потому что это стерильное информационное пространство, оно вычищено, вылизано».

— Сейчас мы имеем ту страну, которую показывают по телеку.

…А почему нас надо выгонять всех за границу? С одной стороны, вы говорите, что вот, мы даём шанс вам начать жизнь заново в Беларуси, при этом: выезжайте за границу.

Они не скрывают, это не надо переводить, это прямым текстом: у нас теперь есть прекрасное общество без несогласных. А оно действительно такое.

Получается, что несогласных нет, потому что даже тот, кто не согласен, он не может ничего сказать.

На мой взгляд, это приведет к концу системы, потому что ни одна система, построенная на страхе, никогда не может функционировать долго, потому что она начинает пожирать саму себя. Ведь страх не только на общество в целом, страх существует внутри системы, и когда гайки так сильно завёрнуты, ведь никто не знает, за какое слово… Ну, хорошо, за мной, за бывшим зеком следили, но точно так же следят за каждым на работе в госсистеме. Это очевидно.

Знаете, как сейчас Беларуси найти работу сложно? Потому что везде есть советники по безопасности и есть список тех, кто имел административку или уголовку и тех, кто просто подозрительный. Это постепенно приведёт к очевидной нехватке рабочей силы. Это уже официально звучит. Учителей в школах не хватает, врачей.